Какие странные глаза
Как много неги и печали
Как страшно мне сейчас едва ли
смогу я правильно сказать

В них уместилась тишина
Того Пути через пустыню
И я искал слова простые
Но не нашёл...
Моя вина

Взволнован ветхий календарь
В преддверьи встречи с Новым годом,
А за окном стоит декабрь
И недекабрьская погода,

Идет-бредет унылый дождь,
Топча асфальта грязный пластырь.
Кого ты ждешь?
Чего ты ждешь?
Неясно…
Олег Ладыженский «Мост над океаном»

* * *
по рельсам сумерки скользят
вдоль вспышек окон.
таро раскинул листопад,
а время ... кокон
сплело из звуков дождевых.
я засыпаю
под заплутавший в мыслях стих
и стук трамвая...

осенняя зарисовка

капельками-днями моросит
время,
в рваном межсезонье утонул
город.
жизнь зевает сладко и чуть-чуть
дремлет.
с белого листа начнётся всё...
скоро.

ветер

салютуют из-под колёс
залпы грязи, по стылым лужам
в горе мечется ветер-пёс
и скулит никому не нужный...
завывает не просто он,
нагоняя тоску и скуку, —
в осень позднюю выгнан вон,
обречён до весны на муку...

***
заплутав в лесу, сосчитай до ста,
и прислушайся к хрусту сучьев:
прямо из куста в темень неспроста
выпорхнет душа – мышь летучая.

ни чуток вперед, ни едва назад
и сомкни уста, как сустав корней,
как дупло скворца, затвори глаза
чтоб твоя душа не примкнула к ней.

* * *
за окном, до утра приуныв,
двор уляжется с нищим.
замерцает фонарик луны:
что Ты, Господи, ищешь?
летом полночь совсем не видна —
бродит полуживая,
осушая поэта до дна
и бутыль разбивая.

падает тишина...

тиха и прозрачна осень,
и хрупок полёт листа,
который стремится, оземь
ударившись, вещим стать.
и так бесконечно немо
в желании долг вернуть
килограммовое небо,
упавшее мне на грудь...

***
инородная вещь
перейдя на запретный язык,
потрясая основы,
плавишь горлом немые азы
в клёкот странный и новый.
и когда инородную вещь
больше выплакать нечем —
голос твой вдруг становится вещ,
буквы разве что мельче.

трёхколёсный бог

январь

тихо.
лишь хруст шагов.
и россыпи звезд вокруг.
темные окна снов,
спины машин,
и круг
света от фонаря
на серебристом снегу.

Киев.
ночь января.
и я,
твой сон стерегу.

***
зима роняет слезы на стекло,
и руки тянут к шее одеяло,
но ни теплей ни радостней не стало.
и я молюсь чтоб никогда не рассвело.

я вслушиваюсь в шорохи и стон.
забрать бы боль себе и без остатка.
но единица меньше чем десятка,
и нечего поставить мне на кон.

* * *
жил бы себе, не трогал карандаша,
знаю, что и тогда бы,
слушая музыку, забывал дышать,
не распыляться дабы.

жалко лишь то, что, если бы жил по ту
сторону речи, не препятствовал свету,
музыка осыпалась бы в пустоту,
только была – и нету.

***
по тёмным
спрятанным
забытым переулкам душ,
пугаясь шумных улиц,
площадей
и фонарей,
идёт Христос,
боится, что заметят,
и тонкий свет струится тенью -
выдаёт.
дома играют ветром музыку забытости.
а там -
за переулками-углами -
на улицах и площадях -
привычный шум и суета.
и никого не ищут.

тоска по сакральному