* * *
ох уж этот август
этот вечер синий
принес не по сезону
к вишням апельсины
летняя веранда
открытое окно
улица потеет
в комнате темно
ты сидишь над вишнею
не с чего начать…
— щелкнуть выключателем?
— лучше не включать.
безнадежный август,
все играет роль
на газете «правда»
сушится фасоль.

* * *
так тихо в комнате
и только тикают часы
и так нечасто
вечер в комнату
налит до густоты,
а комната из пенопласта
мы ждали вечер
из бутылки с коньяком
коньяк разлит, а женщины из глины
дверной звонок
— здесь кто-то не живет?
— да, не живет.
— вот, передайте домовому мандарины… 

*** 
клён в глубине двора. 

темень. 
ничьи шаги. 

кто тебя ждал вчера? 
глядя в глаза, 
солги. 

холодно умирать. 
слов не найти для всех. 

детский. 
невкусный снег 
с неба летит в тетрадь. 


*** 
оголённый. 
чужой вокзал. 
твой бумажный стаканчик пуст 
и окурок прилип к губе. 

ты, наверно, не всё сказал, 
облетевший прозрачный куст. 

все слова на кривом столбе. 

видишь, лёгкий прощальный взмах: 
красный лист пролетает двор, 
возвращаясь в ладонь с небес. 

так и в ранних твоих стихах 
всё меняется до сих пор. 

с каждым годом. само по себе. 

сентябрь-81

за раму сыплется с деревьев позолота,
обои шелушатся на стене,
застыл сквозняк в сквозных листах блокнота
и тянет сыростью сквозь форточку в окне.

я между двух тире живу в своей квартире,
я прописался сам не знаю в чьей вине.
деревья дешевеют. в целом мире
идут дожди, стабильные в цене.

насвистывая Джоплин

нищета, и суп башмачный,
и кисель из топора.
я большая неудачни-
ца бумаги и пера.
в горьком небе мои корни –
головою вниз расту
и брожу как беспризорни-
ца по чёрному мосту.

***
Этой осенью не упало
на асфальт ни звезды, ни каштана.
Как листва пожелтела за ночь,
Я заметила только утром...

Чёрный грач мне поведал тайну:
Заболел ты большой печалью,
Только нет твоего
Имени
В списках
Каменной книги мёртвых

***
выпал снег.
за окнами в сплошной тишине
белые хлопья
мерещатся мне.

медленный полёт
разума.
молчание далёких планет.
снег постепенно
сходит на нет.

чёрная печаль
крадучись
выходит вслед за мной на порог.
а я дверь захлопнул.
я дверь закрыл на замок.

звезда

под инфракрасною звездой
родится он и будет холодно.
но царский поезд стороной,
гружёный золотом,

пройдёт по Млечному Пути,
не зная главного -
чтоб в мир Спасителю прийти
светил ненадобно.

***
сидеть и грезить вглубь себя, как в омут
... застыв на берегу.

там под корягой дни с глазами сомов
стоят, шевелят медленно хвостами,
божественную сому берегут

о если б прорасти беспечно
как эти твари, в глубину
и видеть полную икринками луну

нечеловечью

***
холстину бытия словами расшивая
вслепую, наугад, с изнанки ли, с лица,
я говорю: «зима…зима – без дна и края,
и мелкий снег в окне летает без конца».

я говорю: «дымя, горит моя тревога
сырою берестой»… и светится во тьме
немыслимый узор, который виден Богу,
но в плоскости моей, увы, не виден мне.

***
а что теперь?
теперь перечеркну,
забуду и замыслю
побег, как раб усталый …
куда? — в себя,
куда ж еще...
там, в тесноте,
в антисанитарии,
в обиде горькой
на весь свет, на тьму,
на переходы между ними
свернусь калачиком,
а может крендельком
и зачерствею...

***
вот небо. вот лес. вот дорога.
как, в сущности, надо немного.
и если за тем поворотом
из леса появится кто-то
похожий на старого бога,
о чём мне его попросить?
мгновение остановить?
или просто огня прикурить?
и дальше идти по дороге,
пока ещё движутся ноги.

*** 
приготовь мне лекарство
по древним китайским рецептам.
истолки в порошок
этот яшмовый звук
из небесной свирели.
кожу рваных земных барабанов
сожги и развей.
и на свитке воды
напиши иероглиф судьбы
наконечником падшего ветра.
и закрой мне глаза и шепни,
что ты любишь меня.