***
и я в моём тёплом теле
лелеял глухую лень
сонно звенят недели,
вечность проходит в тень.
месяца лысое темя
прикрыто дымным плащом,
музыкой сонного времени
мой увенчаю дом.
ухо улицы глухо,
кружится карусель.
звёзды злые старухи
качают дней колыбель.

газетное объявление
верблюжьего пуха особо теплые фуфайки, кальсоны, чулки и наживотнички.
это делается так: ловят в засаду молодых светлых духов, длинноватых и добрых, похожих на золотистых долговязых верблюжат, покрытых пухом святого сияния. сгоняют их в кучу, щелкая по воздуху бичом, и нежные, добродушные создания, слишком добрые, чтобы понять, как это делают боль, толпятся, теснятся, протягивая друг через друга шеи, жмутся о грубую загородку, теряя с себя в тесноте свой нежный пух.
этот-то пух небесных верблюжат, особо теплый весенним живоносным теплом, и собирают потом с земли и ткут из него фуфайки.
— а как же бедных верблюжат так и убьют? — спросили меня с беспокойством.
— чего их убивать, — их погоняют, погоняют, пока пух с них пообобьется, да и выпустят обратно в небо до следующего раза, а пух у них отрастает в одну минуту еще лучше прежнего.
из книги «небесные верблюжата»

***
нет, я не буду знаменита
меня не увенчает слава.
я как на сан архемандрита -
на это не имею права.

ни Гумилёв, ни злая пресса
не назовут меня талантом
я маленькая поэтесса
с огромным бантом.
1918

а вы могли бы?

я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
на чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
а вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?

***
проводила друга до передней,
постояла в золотой пыли,
с колоколенки соседней
звуки важные текли.
брошена! придуманное слово -
разве я цветок или письмо?
а глаза глядят уже сурово
в потемневшее трюмо.
1913